Новаторство Шопена заключалось в том, что он по-новому истолковывал и трактовал многие жанры: возродил на романтической основе прелюдию, создал фортепианную балладу, опоэтизировал и драматизировал танцы – мазурку, полонез, вальс, вывел скерцо в самостоятельное произведение. Шопен обогатил гармонию и фортепианную фактуру, сочетая классичность формы с невероятным мелодическим богатством и фантазией. И плюс к этому – обаятельная внешность и изысканные манеры. Вот что об этом говорил Ференц Лист:

«Общее впечатление его личности было вполне спокойное, гармоничное… Голубые глаза Шопена блистали более умом, чем были подёрнуты задумчивостью, мягкая и тонкая его улыбка никогда не переходила в горькую или язвительную. Тонкость и прозрачность цвета его лица прельщали все; у него были вьющиеся волосы, нос слегка закругленный; он был небольшого роста, хрупкого, тонкого телосложения. Манеры его были изысканы; голос немного утомленный. Его манеры были полны такой порядочности, в них была такая печать кровного аристократизма, что его невольно встречали и принимали, как князя… Шопен был обыкновенно весел, его колкий ум быстро отыскивал смешное даже и в таких проявлениях, которые не всем бросаются в глаза.»

Но, между тем, жизнь Шопена была не столь радужная: ранняя тяжелая болезнь, бесконечная тоска по родине, которую он покинул в 20-тилетнем возрасте, любовь к Жорж Санд, полное нравственных испытаний. Всё это сильно подточило здоровье Шопена. Но вопреки всему он обладал большой жизненной силой.

+++++++++++++++++++++++++

Сегодня мы будем слушать вальсы Шопена . Этот жанр критики определили, как наиболее интимный, «автобиографический» в творчестве композитора. Ля-минорный вальс исполнит итальянский пианист из Милана Роберто Джиордано.

После жестокого подавления польского восстания, обуреваемый чувством ненависти к палачам польского народа, Шопен принимает решение жить в эмиграции. Париж – центр польской эмиграции – становится ему второй родиной. Здесь он сближается с Адамом Мицкевичем и Словацким, Бальзаком и Гейне, Делакруа и Мюссе. Знакомится с Россини, Керубини, Мендельсоном, Листом, Паганини, Берлиозом, Мейербером, Беллини,- невероятнейший круг общения!!! Вот слова Ференца Листа:

«Наш кружок составляла горстка известнейших людей, каждый из которых склонял перед ним голову, как короли разных государств, собравшихся почтить одного из них. Замечательные умы Парижа часто встречались в салоне Шопена. Он обладал… врожденным даром польского радушия. Каждый чувствовал себя, как у себя дома, совершенно свободно…»

О Шопене, как пианисте-исполнителе, очень метко выразился Феликс Мендельсон в 1834 году:

«Шопен теперь первый среди пианистов. Его игра доставляет нам столько же неожиданного, как и смычок Паганини».

А один из одарённых учеников Шопена Джорж Матиас оставил такие воспоминания:

«Те, кто слышал Шопена, могут сказать, что никогда ничего подобного потом не слышали. Его игла была, как и его музыка; что за мастерство и сто за мощь, да, что за мощь!.. Этот человек весь дрожал. Фортепиано жило интенсивнейшей жизнью. Инструмента, который вы слышали, когда играл Шопен, никогда не существовало; он становился таким под его пальцами».

+++++++++++++++++++++++++++++

Вальс ми бемоль минор №1 опус 18 исполнит Серджио Фиорентино, изумительный исполнитель виртуоз. Это одна из редких его записей. Дело в том, что Фиорентино отказался от исполнительской карьеры ради педагогической деятельности. Он ушел из жизни в 1998 году, слава о нем как исполнителе распространилась лишь в конце жизни. Вот что сказал о нём Артуро Микеланджели: «Он один среди нас ТАКОЙ!». У рояля Серджио Фиорентино.

Молодой Ференц Лист просиживал долгие часы возле польского музыканта, стараясь усвоить то новое, что внес Шопен в романтическую трактовку фортепиано, и особенно – в звукоизвлечение. Они часто музицируют вместе. В 1836 году Лист знакомит Шопена с французской романтической писательницей Авророй Дюдеван, ныне широко известной под псевдонимом Жорж Санд. Её выдающийся ум, глубокая художественная одаренность, сила характера привлекли музыканта. Между ними возникло взаимное чувство.

В это десятилетие их совместной жизни Шопен пишет свои лучшие сонаты, баллады, полонезы, скерцо. В них углубляется драматическая образность, обостряются контрасты, интимно-личные переживания переплетаются с размышлениями о судьбах народных, твободе родины. Вот что пишет Жорж Санд в произведении «История моей жизни»:

«…Ни одна душа не была более благородней, более деликатной, более бескорыстной, ничья дружба более надёжной и честной, ничей ум более блестящим в весёлости, ничей рассудок более серьёзным и исчерпывающим».

+++++++++++++++++

Следующая исполнительница, которую я предлагаю вашему вниманию – 25-летняя китаянка Юджа Вонг. Критики отмечают: «В её игре спонтанность и бесстрашие юного воображения сочетаются с дисциплиной и точностью зрелого исполнителя». Юджа Вонг исполнит вальс до-диез минор, опус 64, № 2.

Говоря о масштабности значения творчества Шопена, даже если не касаться монументальной его крупной формы, достаточно перечислить: 20 ноктюрнов, 27 этюдов, 15 вальсов, 25 прелюдий, 4 экспромта, — филигранные миниатюры, содержательное значение которых выходит порой далеко за рамки малой формы. По силе художественного обобщения, поистине симфоническому размаху образов, драматизма, страстности многие из них не уступают иным произведениям крупной формы. Потому они до сей поры остаются в репертуаре пианистов, любимы слушателями. А Международный конкурс имени Шопена является одним из самых престижных музыкальных форумов мира.

++++++++++++++++++++++++

Я предлагаю вашему вниманию Большой блестящий вальс ля-бемоль мажор в исполнении изумительного виртуоза и тонкого музыканта, нью-йоркского пианиста китайского происхождения Лан Лана.

О рано ушедшем из жизни таланте в 1849 году глубоко скорбил весь музыкальный мир. На его похоронах звучал «Реквием» Моцарта. Прах его покоится на кладбище Пер-Лашез между могилами Керубини и Беллини. А сердце, по воле Фредерика Шопена, было отправлено в Польшу и замуровано в колонне церкви Святого Креста. Неподалеку от Варшавы, в местечке Желязова Воля, на родине композитора есть музей-усадьба. Очень живописное место, где мне посчастливилось побывать. С буйно растущим папоротником, небольшим оврагом, по дну которого протекает речушка, миниатюрным мостиком над ней. И скромный дом, из которого весь день доносятся звуки рояля. Звучит Шопен.

+++++++++++++++++++++++++++

Вальс ля минор опус 34 № 2 исполнит польский пианист Марек Древновски. Запись была сделана в Замке Любомирских в местечке Ланцут, подлинной сокровищницей национальной истории и культуры Польши. После Второй мировой войны дворец-замок был национализирован и превращён в общедоступный музей. С 1960 года каждый май в замке проходят дни камерной музыки. Пианист Марек Древновски получил широкую популярность после мирового концерта с Леонардом Бернстайном, Барбарой Хендрикс, Германом Преем, посвященном 50-летию победы над фашизмом. Древновски – профессор Парижской «Школа Канториум» и Академии музыки в городе-побратиме Одессы – Лодзе. И еще интресная информация: Марек Древновски снялся в главной роли фильма Кшиштофа Занусси «Концерт Шопена», где он сыграл Шопена в обоих смыслах значения этого слова. Итак, звучит вальс ля минор опус 34 № 2.

И завершат очередной выпуск «Уроков музыки» строки Бориса Пастернака.

«Музыка». Дом высился, как каланча. По тесной лестнице угольной Несли рояль два силача, Как колокол на колокольню. Они тащили вверх рояль Над ширью городского моря, Как с заповедями скрижаль На каменное плоскогорье. И вот в гостинной инструмент, И город в свисте, шуме, гаме, Как под водой на дне легенд, Внизу остался под ногами. Жилец шестого этажа На землю поглядел с балкона, Как бы её в руках держа И ею властвуя законно. Вернувшись внутрь, он заиграл Не чью-нибудь чужую пьесу, Но собственную мысль, хорал, Гуденье мессы, шелест леса. Раскат импровизаций нёс Ночь, пламя, гром пожарных бочек, Бульвар под ливнем, стук колес, Жизнь улиц, участь одиночек. Так ночью, при свечах, взамен Былой наивности нехитрой, Свой сон записывал Шопен ак ночью, при свечах, взамен Былой наивности нехитрой, Свой сон записывал Шопен На чёрной выпилке пюпитра. Или, опередивши мир На поколения четыре, По крышам городских квартир Грозой гремел полет валькирий. Или консерваторский зал При адском грохоте и треске До слез Чайковский потрясал Судьбой Паоло и Франчески. Пастернак, 1957 год. А мы прощаемся с вами. До новых встреч!

PS.

Опять Шопен не ищет выгод, Но, окрыляясь на лету, Один прокладывает выход Из вероятья в правоту… Тогда, насквозь поколобродив Штыками белых пирамид, В шатрах каштановых напротив Из окон музыка гремит. Гремит Шопен, из окон грянув, А снизу, под его эффект Премя подсвечники каштанов, На звёзды смотрит прошлый век. Как бьют тогда в его сонате, Качая маятник громад, Часы разъездов и занятий, И снов без смерти, и фермат! Итак, опять из-под акаций Под экипажи парижан? Опять бежать и спотыкаться, Как жизни тряский дилижанс? Опять трубить, и гнать, и звякать, И, мякоть в кровь поря, — опять Рождать рыданье, но не плакать, Не умирать, не умирать? Опять в сырую ночь в мальпосте Проездом в гости из гостей Подслушать пенье на погосте Колес, и листьев, и костей? Опять? И, посвятив соцветьям Рояля гулкий ритуал, Всем девятнадцатым столетьем Упасть на старый тротуар. (Пастернак, 1931 год)